В десятой части этой статьи мы продолжаем знакомство с Махабхаратой, осмысливая её Древние Славяно-Арийские образы. Перед началом чтения 10-й части этой статьи советую прочитать сначала её предыдущие части:
Разъяснение древних Славяно-Арийских образов.
Разъяснение образов, встречающихся в этой главе, даётся не в алфавитном порядке, а для удобства усвоения их смысла – в порядке их появления в тексте стихов.
Яма. В соответствии с Симфоническим Санскритско-Русским Толковым Словарём Махабхараты академика Б.Л. Смирнова (в дальнейшем, для краткости – ССРТСМ) перевод таков: Yama – имя Бога, царящего над мёртвыми на небе, он именуется сыном Вивасвата (Солнца). Послеведическое время видит в Яме владыку мёртвых в подземном мире и понимает его имя как Укротитель, Вязатель.
Рассмотрим образное значение имени Яма: Я – взаимосвязь Небесного и земного, М – Мысль, осмысление праведного и неправедного, А – Асъ (Азъ – Бог в человеческом обличье). Сложив образы воедино, получим: «Бог, взвешивающий итоги человеческой жизни, чтобы определить, в какой из миров направить душу умершего». Ему тождественен Бог Моръ: М – Мысль, осмысление праведного и неправедного, О – Он, Р – Речь (Речёт), Ъ – Твердо (Утверждение). Совмещённый образ: «Осмысление праведного и неправедного он рекущий и утверждающий». Боги Яма и Моръ – проявления Бога правосудия – Дхармы.
Тризна. Образное значение слова Тризна таково: Три – цифра, Зна – Знание. Смысл этого слова: «Знание о трёх мирах – Яви, Нави и Прави, а также, необходимых духовных обрядах, помогающих душе умершего попасть в эти миры».
САТЬЯВАН И САВИТРИ УХОДЯТ В ЛЕС.
Шло время. К Сатъ
явану смерть приближалась.
В душе Савитри были горе и жалость,
На дни, что летели, смотрела в печали,
Речения Нарады в сердце звучали.
«День близок,— подумала,— неотвратимый.
Умрёт на четвёртые сутки любимый»,—
И строгий Обет возгласила трёхдневный:
Не ела, недвижно стояла царевна.
Услышал слепой об Обете суровом,
К снохе обратился с сочувственным словом:
«Решенье такое – уму непостижно:
Три дня крайне трудно стоять неподвижно»!
В ответ – Савитри: «Так я твёрдо решила.
Меня не жалей, ибо есть во мне сила».
А царь: «Я Обет призову ли нарушить?
Скажу я: «Нарушь»,— не должна меня слушать»!
Незрячий замолк, сокрушаясь душевно.
Столпом неподвижным застыла царевна.
В безмолвном и долгом страданье стояла,
И ночь отошла, и заря засияла.
«День вспыхнул, чтоб жизнь дорогая погасла»! —
С той думой в огонь возлила она масло,
[1]
Почтила, как должно, с смиренной Любовью,
Отшельников праведных, свёкра с свекровью.
Подвижники, движимы скорбью живою,
Взмолились о ней: да не станет вдовою!
Царевна ждала рокового мгновенья,
Но стало ей легче от благословенья.
И свёкор с свекровью смиренно сказали:
«Исполнила ты свой Обет,— так нельзя ли
Низринуть, сноха, послушания бремя,
Смотри, приближается трапезы время».
Ответила с ласкою дочь Ашвапати:
«Поем я, когда будет день на закате».
Тогда подошёл, с топором на заплечье,
Сатъяван: он в лес отправлялся, дал
ече.
«Пойду я с тобою! – сказала, тоскуя,—
Тебя одного отпустить не могу я»!
А муж: «Не просила ты раньше об этом,
И как, изнурённая тяжким Обетом,
Прекрасная, пост соблюдавшая строгий,
Пойдёшь ты пешком по нелёгкой дороге»?
В ответ – Савитри: «Я сильна и здорова,
Пойду я с тобой,— таково моё слово».
А муж: «Хорошо. Но, над младшими властны,
Родители тоже да будут согласны».
К свекрови и свёкру она, молодая,
Пришла и промолвила, скрытно страдая:
«Мой муж собирается в лес за плодами,
А также, чтоб ваше поддерживать пламя.
Свещенный огонь – вот ухода причина,
И, значит, не надо удерживать сына.
Без мужа мне грустно,— слова мои взвесьте, –
Позвольте мне с мужем отправиться вместе.
Весь год прожила я безвыходно дома,
Мне прелесть лесная совсем незнакома».
Дъюматсена молвил: «С тех пор как женою
Сатъявану стала,— ко мне ни с одною
Ты просьбою не обращалась, родная.
Ступай же, супруга в пути охраняя».
С таким разрешеньем, тревожась о муже,
Пылая внутри и сияя снаружи,
С супругом отправилась в лес шумноглавый,
Где яркие ягоды, свежие травы,
Где древа касались ветвями друг друга,
Где звери смотрели на них без испуга.
Шла с мужем вдвоём вдоль речного потока
И очи свои раскрывала широко.
«Смотри»! — говорил ей супруг то и дело,
Но только на мужа царевна глядела.
Уже он ей мёртвым казался, и горе
Таила она в жизнерадостном взоре,
И, помня слова Мудреца и Пророка,
Ждала, содрогаясь, ужасного срока.
Так, думая думу свою втихом
олку,
Плодами наполнила с мужем кошёлку.
Затем началась дровосека работа.
Устал он, покрылся росинками пота,
Внезапно почувствовал боль головную
И молвил, взглянув на жену молодую:
«Любимая, мне занедужилось, что ли?
Болит голова, в сердце – острые боли,
Как будто впились в меня копья иль стрелы...
Немного посплю, отдохну, ослабелый».
Присела царевна средь свежих растений,
И голову мужа себе на колени
Она положила, часы подсчитала,—
Уже роковое мгновенье настало!
Тогда-то, в испуге, изверясь в надежде,
Увидела Путника в красной одежде.
С петлёю в руке и в короне блестящей
Смотрел на Сатъявана страх наводящий
Глазами, налитыми жаркою кровью,—
Не тот ли, кто участь готовил ей вдовью?
ДАРЫ БОГА СМЕРТИ.
Царевна сложила молитвенно руки
И молвила голосом горя и муки:
«Ты мощи нездешней явил мне высоты.
Я вижу, ты – Бог. Назови себя: кто ты»?
И был ей ответ: «Савитри, дорогая,
За то, что живёшь ты, добро постигая,
За то, что ко благу ты шествуешь прямо,
Откроюсь тебе: я – Всеправящий Яма.
Сатъявана срок наступил. И петлёю
Свяжу, унесу его, в б
ездне
[2] сокрою.
Он, праведник, был тебе верным супругом,
Поэтому, сам я пришёл, а не слугам
Своим поручил унести его ныне,—
Смиренный, он чтил и Богов и Светыни».
Связал он Сатъявана быстро, умело
И душу извлёк из безгласного тела:
То был человечек, не больше чем палец,
[3] —
И стал бездыханным царевич-страдалец.
Исчезла душа – красота отлетела,
Уродливым стало бездушное тело.
Бог смерти направился в сторону юга,
Однако великая сердцем супруга,
Страдая и плача, с надеждой упрямой,
Безгрешная, шла неотступно за Ямой.
«Вернись,— посоветовал Бог Навной Жизни,—
Сверши над супругом славления Тризны,
Свой долг до конца ты исполнила честно»!
В ответ – Савитри: «Нам издревле известно,—
За мужем жена да последует всюду!
Он жил,— с ним была я, и с мёртвым пребуду!
За то, что при муже отшельницей стала,
За то, что я старших всегда почитала,
За то, что усердно молилась, постилась,
За то, что и Ты мне явил свою милость,—
Преграды не будет мне ставить дорога!
Нам, людям, по Кону завещано много,
Но дружеский Конъ — выше всех возглашаем,
И если мы Дружбы Обряд совершаем,
Семь раз вкруг огня мы ступаем стопою.
Я тоже прошла семь шагов за тобою,
И, значит, что Конъ я исполнила главный,
С тобой подружилась я, Бог многославный»!
Царь Предков, Бог смерти, сказал, красноокий:
«Явила ты, женщина, разум глубокий,
Слова твои – звуком и мыслью богаты,
Даренье за это проси у меня ты,
Я дам, кроме жизни супруга,— любое»!
Страдалица молвила слово такое:
«Мой свёкор ослеп и лишился Державы,
Беседуют с ним – лишь деревья и травы,
Владыке, живущему в кротком смиренье,
Верни, благородному, сильному, зренье»!
А Бог: «Этот дар ты получишь, как милость.
Вернись, безупречная, ты утомилась.
Усталая, вижу я, ты исстрадалась».
А та: «Рядом с мужем – откуда усталость?
Где муж, там и я. Скреплены мы судьбою.
Ты мужа уносишь, и я за тобою.
Владыка Богов! Ясный ум обнаружим,
Сказав, что светл
а встреча с пр
аведным мужем.
В одной даже встрече – добро и отрада,
Дружить с этим праведным каждому надо»!
Ответствовал Бог: «Твоя речь благодатна,
И мысли на пользу, и сердцу приятна.
Теперь обретёшь ты даренье второе,
Проси, кроме жизни супруга,— любое».
А та: «Пусть получит мой свёкор Державу,
Привержен да будет он благу и праву».
А Яма: «Воссядет он вновь на престоле,
Приверженный благу и праведной доле.
Поскольку второй дождалась ты награды,—
Ступай, соверши над усопшим Обряды».
В ответ – Савитри: «Самовластно ты правишь,
Предел ты людским поколениям ставишь,
Насильно в свою их уносишь обитель,
За что и прозвали тебя – Покоритель.
Но знаешь ли ты, в чём добро вековое?
Должны мы любить всех живых, всё живое,
Ни в мыслях, ни в действиях зла не питая,—
Вот Истина Вечная, Правда Светая!
Все люди ко многим занятьям способны,
Но те лишь прекрасны, что сердцем беззлобны».
Бог смерти воскликнул: «Слова твои – благо,
Они – как для жаждущих свежая влага.
Заслуженно третье даренье тобою,
Проси, кроме жизни супруга,— любое».
А та: «Мой отец не имеет потомства.
Чтоб радостью кончилось наше знакомство,
Ты сто сыновей подари Ашвапати,—
Правителей царства, водителей рати».
И Яма: «Отвагой, умом изобильных,
Сто братьев тебе подарю многосильных.
Я этим дареньем тебя успокою,
Вернись,— уж далёко зашла ты за мною».
А та: «Рядом с мужем идти – далеко ли?
Душа моя дальше стремится на воле!
Послушай: сияющим Солнцем рождённый,
Ты – Дхарма, дарующий Правды Исконы.
[4]
Бог смерти, ты грозным могуч правосудьем,
Заслуженный отдых даруешь ты людям.
Мы праведником – правоту измеряем,
И больше ему, чем себе, доверяем.
Из той доброты, что в душе утвердилась,
Доверье ко всем существам зародилось.
Прекрасные качества есть человечьи,
Но самое ценное – добросердечье»!
А Бог: «От тебя услыхал я впервые,
Прелестная, мудрые речи такие.
Ты Правду познала,— и в этом заслуга.
Что хочешь проси, кроме жизни супруга».
Сказала царевна: «Пусть род наш продлится,
Пускай от Сатъявана сто народится
Сынов, что опорою будут друг другу,
Иль, может, у равной по варне супругу.
[5]
Хочу, чтобы милость над нами простёр ты,—
И этот я дар избираю четвёртый»!
«Родишь ты, о женщина,— молвил Всеправый,—
Сто смелых сынов, полных силы и славы.
Но ты исстрадалась от горькой утраты,
Вернись, потому что далёко зашла ты».
«Кто добр, тот и прав,— отвечала царевна,—
Он крепок духовно и стоек душевно.
Общение добрых сердца озаряет,
На доброго добрый без страха взирает.
На добрых Земля утвердилась в покое,
В них, в добрых,— и будущее и былое.
От доброго – добрый не ждёт злодеянья,
За благодеянья не ждёт воздаянья.
Добро никогда не бывает напрасно,
Всевластно добро, потому и прекрасно»!
«Пока,— Бог ответствовал,— ты говорила,
Душе моей речь твоя радость дарила,
И мысль твоя, слогом красивым одета,
Казалась источником чистого света.
Ты стала мне ближе дитяти родного.
Добро,— ты права,— всех деяний основа.
Проси, чего хочешь, и дар несравненный
Я дам тебе – любящей, верной, смиренной»!
А та: «Мною дар избирается пятый.
Да будешь ты милостив, благом богатый!
Верни мне Сатъявана, если права я!
Пускай оживёт он: без мужа – мертва я!
Без мужа не надо мне хлеба и крова!
Без мужа не надо мне неба дневного!
Без мужа не надо мне вешнего цвета!
Без мужа не надо мне счастья и света!
Не надо мне дома, и поля, и сада,—
Без мужа мне жизни не надо, не надо!
Ты сто сыновей посулил мне, но всё же
Сатъявана в Навь ты уносишь. О, Боже!
Прошу я: Ты жизнь возврати ему снова,
И Правдой твоё да наполнится слово»!
Другие части этой статьи:
[1] Совершила жертвоприношение масла Всевышнему Роду-Прародителю, Богам и Предкам рода мужа. Прим. автора.
[2] Подразумевается не нижний мир для грешных душ, ибо Сатъяван жил праведно, а безграничный мир Нави. Прим. автора.
[3] Речь идёт о Дивьем теле (как в сказках «Мальчик с пальчик», «Мужичёк с ноготок»). Оно взращивается путём совершения духовных побед над стихией «скота» в себе. У Светых Старцев Дивьи тела – велики, а у Богов – огромны. Прим. автора.
[4] Искон: то, что существует испокон веков; то, что взято из Кона. Прим. автора.
[5] Сатъяван и Савитри по рождению, как дети царей – принадлежали к варне Витязей. Но к моменту их свадьбы Сатъяван уже был представителем более высокой варны свещеннослужителей, поскольку его отец и он стали лесными Волхвами. Словами, отмеченными этой сноской Савитри показывает Яме сразу 3 своих достоинства: 1. Она заботится о продлении рода мужа даже после его смерти. 2. Она владеет знанием о Заповедях РИТА (о чистоте Рода и Крови) и готова родить Сатъявану 100 сыновей даже после его смерти (будучи носительницей Образа Духа и Крови его Рода). 3. Она готова к самопожертвованию, т.е. готова стать младшей женой, если муж возьмёт себе в жёны вторую супругу из более высокой варны свещеннослужителей и воспитывать 100 сыновей, рождённых другой женщиной, лишь бы муж ожил. Прим. автора.
