Наши группы: О проекте Подписка на новости Благотворителям

Махабхарата – величайший летописный памятник Культурного Наследия Древней Руси. Часть 21.

Автор: Всеславъ − соратник Родобожия.

В двадцать первой части этой статьи мы продолжаем знакомство с Махабхаратой, осмысливая её Древние Славяно-Арийские образы. Перед началом чтения 21-й части этой статьи советую прочитать сначала её предыдущие части:

 

Разъяснение древних Славяно-Арийских образов.

Разъяснение образов, встречающихся в этой главе, даётся не в алфавитном порядке, а для удобства усвоения их смысла – в порядке их появления в тексте стихов.

Сомаки. В соответствии с Симфоническим Санскритско-Русским Толковым Словарём Махабхараты академика Б.Л. Смирнова (в дальнейшем, для краткости – ССРТСМ) разъяснение таково: Somaka — потомок Сомы; династия, ведущая своё начало от Луны; имя одного Раджи из этой династии; имя одного из сынов Кришны — Васудэвы.

Рассмотрим образное значение слова Сомаки: Сома – Разновидность Сурьи (Оздоровительного Напитка),  Руна Ки – Разрушение (в данном контексте – выпивание без остатка). Совместив образы воедино, получим: «Пьющие Сому».

Такшака. В соответствии с ССРТСМ: Taksaka – плотник, строитель, архитектор, имя змея, царя подземного царства Паталы, сына древнего Мудреца Кашьяпы. Такшака умертвил Парикшита, отца Раджи Джанамеджаи.

Образное значение имени Такшака таково: Так – Такой, Ш – Ширь (Необъятность, Величие), А – Асъ (Азъ – Бог в человеческом теле), Руна Ка – Союз (Единение). Объединённый образ: «Такой Великий, как Бог в человеческом теле».

Кубера. В соответствии с ССРТСМ: Kubera – Бог сокровищ, кладов и богатств вообще; сын Вишравы, отчего зовётся Вайшраваном. Повелитель якшей, ракшасов и пещерных духов (шуров) — гухьяков. Ездит на колеснице, влекомой людьми. Кубера — покровитель купцов, касты Вайшьев.

Рассмотрим образное значение имени Кубера: К – Союз (Соединение), У – Устой (Постоянство), Бер – Берущий (Накапливающий), А – Асъ (Азъ – Бог в человекообразном теле). Совместив образы воедино, получим: «Бог в человекообразном теле, который постоянно накапливает (богатство)».

СМЕРТЬ БХИШМЫ.

Та же книга, главы 107, 114, 119.

Рассказ возничего Санджайи слепому царю Дхритарастре.

БХИШМА ОТКРЫВАЕТ ТАЙНУ СВОЕЙ СМЕРТИ.

Санджайя сказал: «И как только стемнело,
И поле сражения скрылось всецело,
 
Увидел Юдхиштхира сумрак беззвёздный,
Увидел, что Бгижма преследует грозный
 
Владельцев его колесниц средь потёмок,
Увидел, о Бхараты славный потомок,
 
Что войско, оружие бросив, не бьётся,
А в страхе бежит от того полководца,
 
Что Сомакам   трепет внушил грознолицый:
Они повернули свои колесницы.
 
Подумав, Юдхиштхира принял решенье:
«Отступим, в бою потерпев пораженье».
 
И в этот же час, о, Властитель Державы,
Войска отвели и твои Кауравы,
 
И Витязи стали на отдых желанный,
Чтоб зажили за ночь тяжёлые раны.
 
Пандавы не спали: в душе у них смута,
Измучил их Бгижма, воюющий люто,
 
А Бгижму, дивясь его доблестной силе,
Твои сыновья в это время почтили.
 
Так было, — и тьма наступила ночная,
Рассудок всех тварей Земных затемняя.
 
Пред ликом той тьмы, ненавистницы света,
Пандавы с друзьями сошлись для совета.
 
Юдхиштхира Крышеню молвил той ночью:
«Я мужество Бгижмы увидел воочью.
 
Он войско моё и мертвит и кровавит:
Так слон тростниковые заросли давит.
 
Смертельно он войско моё поражает:
Так пламя сухую траву пожирает.
 
На Бгижму, разящего нас, погляди ты:
Он страшен, как Такшака, змей ядовитый!
 
Бывает, что трудно в сражении Яме,
Трепещет и Индра, играя громами,
 
А с ним — и Кубера,  сокровищ владетель,
Варуна, владетель раскинутых петель:
 
Все Боги познали в бою униженье, —
Один только Бгижма всесилен в сраженье!
 
Со мною связал себя Бгижма Обетом:
«Попросишь — всегда помогу я советом,
 
Но в сече, — какая бы ни была, — всюду
Сражаться для блага Дурьотханы буду».
 
Так пусть он поведает, — нам во спасенье, —
Как можем его уничтожить в сраженье.
 
О, Крышень, могучий блюститель Завета,
Пойдём и попросим у Бгижмы совета.
 
Услышим благие, полезные речи:
Как скажет мне Бгижма, так сделаю в сече.
 
Губительный в битве, он помыслом кроток,
Как добрый отец, нас взрастил он, сироток…
 
О воинский долг, ты проклятья достоин:
Убийцей отца должен сделаться воин»!
 
Ответствовал Крышень: «О Правды Основа!
Люблю я тобой изреченное слово!
 
Пойдём — и да Бгижма найти нам поможет
То средство, что в битве его уничтожит»!
 
Приняв на совете такое решенье,
Оставив доспехи и вооруженье,
 
Пять братьев Пандавов с блистающим Крышнем
Отправились к Бгижме тропою неслышной.
 
Пред Бгижмой склонились они, почитая
Того, чья всесильна Отвага Светая,
 
Опоры ища у него и защиты, —
И так их приветствовал муж знаменитый:
 
«О, Крышень, не знающий лицеприятства!
О, Арджуна, Завоеватель Богатства!
 
Сын Долга Юдхиштхира, и Бгимасена,
И два близнеца, чьё безстрашье безценно!
 
Для вашего блага что сделать мне надо?
Для вас потрудиться — всегда мне отрада»!
 
Промолвил Сын Долга, познавший мытарства:
«О, как нам опять обрести своё царство?
 
О, как победить, — помоги нам советом, —
Но подданных не истребляя при этом!
 
Скажи нам, лишь Правде избравший служенье:
Как можем тебя уничтожить в сраженье?
 
Средь множества стрел и окутанный дымом,
Всегда остаёшься ты неуязвимым.
 
Нет слабого места в тебе, — так поведай:
Как битву с тобою закончить победой»?
 
Ответствовал сын Ра Реки и Сантана:
«От вас, о Пандавы, скрывать я не стану,
 
Воистину вам говорю: во Вселенной
Никто не сильней меня силой военной.
 
Ты прав, утверждая, что даже и Боги,
Ведомые Индрою и при подмоге
 
Бесовской, как только нагрянут войною, —
Безсильны окажутся передо мною.
 
Покуда со мною мой лук, — я спокоен:
В бою ни один не сразит меня Воин,
 
Но если оружья лишусь боевого,
Я быструю смерть обрету от любого.
 
Кончаю всегда с неприятелем сечу,
Как только я признак дурной запримечу:
 
Оружье ли выпадет; будут ли сбиты
Доспехи и знамя; пощады, защиты
 
Попросит ли недруг испуганным взглядом;
Окажется ль слабая женщина рядом,
 
Иль женское имя носящий мужчина,
Иль муж, одного лишь имеющий сына, —
 
При этих приметах неблагоприятных
Я битв не желаю и подвигов ратных.
 
Есть в войске твоём властелин колесницы,
Отважный владетель могучей десницы,
 
Чикхандин, что в битве крушит все преграды,
Родившийся девочкой – отпрыск Друпады.
 
Сменил он свой пол, — нам известна причина,
А всё же был женщиной этот мужчина.
 
Пусть Арджуна двинется бранной тропою,
Поставив Чикхандина перед собою.
 
При этой неблагоприятной примете
Из лука стрелять я не стану, о, дети.
 
Тогда-то пусть Арджуна, мощный и смелый,
Вонзит в моё тело смертельные стрелы.
 
Лишь двое меня уничтожить способны:
То Крышень и Арджуна Богоподобный.
 
Пусть Арджуна, Витязь с великой судьбою,
Поставив Чикхандина перед собою,
 
Повергнет меня: ты совету последуй
И в царство своё возвратишься с победой.
 
Увидишь ты снова своё возвышенье,
Разбив сыновей Дхритарастры в сраженье».
 
Почтительно Витязи с Бгижмой простились,
Воздав ему славу, назад воротились».

АРДЖУНА СРАЖАЕТСЯ С БГИЖМОЙ, ПРИКРЫВАЯСЬ ЧИКХАНДИНОМ.

«Построилось войско Юдхиштхиры к бою
Поставив Чикхандина перед собою,
 
Напали Пандавы на Бгижму седого,
Разили Воителя снова и снова
 
Секирой, и палицей, и булавою,
И дротиками, и стрелой боевою.
 
Вот эта стрела — с золотым опереньем,
Вот эта — страшна своим мощным пареньем,
 
А эти похожи на зубы телёнка,
А эти, пылая, несутся вдогонку,
 
А эти — всех прочих острее, длиннее,
Ты скажешь: то кожу сменившие змеи!
 
Но, кровью облитый, страдая от боли,
Сын Ганги не бросил Курское поле.
 
Зажглись его стрелы, как молний зарницы,
И громом был грохот его колесницы,
 
А лук — словно огнь, в бранной сече добытый:
Служил ему топливом каждый убитый,
 
Как вихрь, раздувающий пламя, — секира,
А сам он — как пламя в день гибели мира!
 
Он гнал колесницы врага, всемогущий,
И вдруг появлялся в их скачущей гуще.
 
Казалось, как ветер сейчас он взовьётся!
Он вражеских войск обошёл полководца
 
И вторгся, стремительный, в их середину,
И громом колёс он наполнил равнину,
 
И воины в страхе на Бгижму глядели,
И волосы дыбом вздымались на теле.
 
Иль то Небожители, гордо нагрянув,
Теснят ошалелую рать великанов?
 
Чикхандин метнул в него острые стрелы, —
И лук потерял Витязь тот поседелый,
 
Упали при новом воинственном кличе
И знамя его, и его колесничий.
 
Лук, более мощный, схватил он, великий
Сын Ганги, но Арджуна Багряноликий
 
Метнул три стрелы, запылавших багрово.
Тут Бгижма лишился и лука второго.
 
Сын Ганги всё время менял свои луки,
Но Арджуна, этот Левша Сильнорукий,
 
Исполненный силы и удали ратной,
Оружье его разбивал многократно.
 
А Бгижма, сражением тем изнурённый,
Облизывал рта уголки, разъярённый.
 
Он дротик схватил, что сразил бы и скалы,
Метнул его в Арджуну Витязь усталый.
 
Сверкал, словно молния, дротик летучий,
Но Арджуны стрелы нахлынули тучей, —
 
Сильнейшего из венценосных потомков
Пять стрел полетело, и на пять обломков
 
Был дротик разбит. Иль сквозь тучи пробилась —
И молния на пять частей раздробилась?
 
Держав покоритель, чьи подвиги громки,
Разгневанный Бгижма взглянул на обломки,
 
Подумал: «В душе моей горечь и мука,
Но я бы сразил из единого лука
 
Всех братьев Пандавов стрелой своей скорой,
Не сделайся Крышень Пандавам опорой!
 
На них не пойду я отныне войною,
Подвигнут на это причиной двойною:
 
Отважных Пандавов убить невозможно,
К тому же обличье Чикхандина ложно, —
 
Хотя он считается доблестным мужем,
Мы женскую сущность его обнаружим!
 
Когда-то Сатъявати, дочь рыболова,
Взял в жёны Сантана — и молвил мне слово:
 
«Ты сам изберёшь себе, сын мой, кончину,
Ты сам своей смерти назначишь годину».
 
Как видно, в сей жизни достиг я предела,
И смерти моей, видно, время приспело».
 
От стрел не искал уже Бгижма защиты,
Сквозь щит и броню многократно пробитый.
 
Чикхандин, порывистый в схватках и спорах,
В грудь Бгижмы метнул девять стрел златопёрых,
 
Но Бгижма не дрогнул: спокойна вершина,
Хотя у подножья трясётся равнина!
 
С усмешкою Арджуна, в битвах счастливый,
Из лука метнул двадцать стрел, из Гандивы,
 
В противнике двадцать пробил он отверстий,
Но Бгижма не дрогнул, исполненный чести,
 
Не дрогнул, хоть хлынула кровь из отверстий,
И стрел оперённых вошло в него двести!
 
Обрушило полчище воинов стрелы,
Но Бгижма, израненный и ослабелый,
 
Стоял, не колеблясь, как мира основа.
И Арджуна, яростью движимый, снова
 
Чикхандина перед собою поставил,
Стрелу в престарелого Бгижму направил,
 
Разбил его лук, удивлявший величьем,
Свалил его знамя совместно с возничим.
 
Почувствовал Бгижма погибели холод,
Лук более мощный схватил, но расколот
 
И этот был острой стрелой на три части…
Потребно ли Бгижме военное счастье?
 
Не луков, а жертв он свершал приношенье,
От Арджуны не защищаясь в сраженье!
 
Надел новый щит, новый меч обнажил он.
«Победу иль смерть обрету!» — порешил он.
 
Но стрелы взлетели, и щит раскололи,
И выбили меч из десницы: дотоле
 
Ещё не знавал он позора такого!
И вздрогнуло войско Пандавов от рёва
 
Юдхиштхиры: «Смело, с безстрашным стараньем,
На старого Бгижму всем войском нагрянем»!
 
Низверглись на Бгижму, как ливень великий,
Трезубцы и копья, секиры и пики,
 
И стрелы взвивались крылато и звонко
И в Старца вонзались, как зубы телёнка.
 
Оглохла равнина от львиного рыка:
Пандавы рычали, как львы, о, Владыка,
 
Рычали твои сыновья Кауравы,
И Бгижме желали победы и славы.
 
Так двигалась битва на утре десятом.
Был родичу родич тогда супостатом,
 
Была водоверть, — будто Ганга Светая
Ревела, в нутро Океана впадая.
 
На Землю нахлынули крови потоки,
В которых и близкий тонул, и далёкий.
 
Теряя колёса, и оси, и дышла,
Сшибались в бою колесницы; и пришлый
 
И здешний в предсмертных мученьях терзались.
Слоны в гущу всадников грозно врезались,
 
Топча лошадей, колесницы и конных,
И стрелы впивались в слонов разъярённых,
 
И падали грузно слоны друг на друга,
И воплями их оглашалась округа,
 
И долы тряслись, и вершины дрожали,
И люди стонали, и лошади ржали.
 
Пандавы на Бгижму, исполнены гнева,
Напали со стрелами справа и слева.
 
«Хватай! Опрокидывай! Бей в поясницу!» —
Кричали бойцы, окружив колесницу.
 
И места не стало у Бгижмы на теле,
Где б стрелы, как струи дождя, не блестели,
Торча, словно иглы, средь крови и грязи,
Как на ощетинившемся дикобразе!
 
Так Бгижма упал на глазах твоей рати,
Упал с колесницы, о, Царь, на закате,
 
К востоку упал головой, грозноликий, —
Безсмертных и смертных послышались крики.
 
Упал он — и наши сердца с ним упали.
Он Землю заставил заплакать в печали,
 
Упал он, как Индры поникшее знамя,
И ливни Небесные плакали с нами.
 
Упал, придавил Витязь наш престарелый
Не Землю, а в теле застрявшие стрелы».
 
Другие части этой статьи:
 

Фильмы, подтверждающие и дополняющие эти сведения:

 
Распространение материалов приветствуется со ссылкой на сайт rodobogie.org и автора публикации.
© Rodobogie.org 7525 от СМЗХ.