Текст «Песни птицы Гамаюн». 15-й клубок.

Алатырь-камень во садочке стоит, во зелёном садочке на яблоне Гамаюн спускалась, присаживалась, Веща птица готовилась песни пропеть.

Как садилась она - стала песни петь, распускала свой хвост до Сырой Земли, и смотрела на красных молодцев, заводила рассказ о больших делах.

Как у камня того, камня белого, собирались-съезжались да сорок царей, собирались и сорок князей. А князья те – со князевичем, сорок Витязей славных, сорок мудрых Волхвов.

Собирались они, соезжалися, вкруг той птицы рядами рассаживались, стали птицу-певицу они пытать, о былом её стали расспрашивать: «Птица Вещая, птица Мудрая, много знаешь ты, много ведаешь; ты скажи, Гамаюн, спой-поведай нам, как Кащей у Даждьбога Марену украл. Как Даждьбогъ Марену отыскивал, и как Жива спасала Перуновича. Оживляла как Жива-Лебёдушка и ле­чила как раны кровавые».

Отвечала им птица великая, так рекла Гамаюн Многомудрая: «Вы сидите да слушайте, молодцы, ничего не сокрою, что ведаю».

Как узнал про свадьбу Безсмертный Кащей, запрягал колесницу он огненну, и собрал он несметную силушку, и надвинулся тьмою на Ирий на сад.

То не тёмная туча приблизилась — то надвинулась сила Кащеева, затопила вся мглой Землю-Матушку, море синее расплескалося.

Как в ту порушку в светлом Ирии никого из Богов не случилося: там один оставался могучий Даждьбогъ. Снаряжался он в чисто полюшко драться с тою несметною силою.

Бился с нею Даждьбогъ Тархъ Перуновичъ, и побил вмиг силу великую, а потом возвратился он в Ирий-сад.

Лёг он спать — и спит непробудным сном, над со­бою невзгоды не чувствует. Тут подъехал к высокому терему сам Кащей Безсмертный сын Виевичъ.

Стал Марену он подговаривать, соловьём перед нею выщёлкивал, говорил он Марене-кукушечке:  «По­летим, дорогая Маренушка, в золотое царство кащеево! Там совьём мы по славному гнездышку, и устелим его чёрным бархатом, и украсим его чистым золотом»!

Говорил Безсмертный Маренушке: «За тебя я, Маренушка, сватался, ты должна быть моею любимою. Ты пойди за Кащея Безсмертного! Моя матушка — Мать Сыра Земля, а мой батюш­ка Вий — подземельный князь, сын великого Змея он Чёрного, вот какая, смотри, родословная! А Даждьбогъ — русалочный прихвостень. Лишь со мною ты будешь царицею, а с Даждьбогомъ — лишь портомойницей, выбирай, что тебе лучше скажется»!

И Марена тут призадумалась: «Для чего же мне слыть портомойницей? Я — Марена, дочь Рода Небесно­го. Лучше буду с Кащеем царицею. Мне не нужен Даждьбогъ, горький пьяница! Да и в возрасте мне он племянничек»!

И пошла за Кащея Маренушка, целовались они, миловалися. А Даждьбогъ в поле спит непробуднейшим сном, над собою невзгоды не ведает, что была у него молодая жена, да пошла за Кащея Безсмертного.

Улетели Марена с Кащеюшкой — пробудился Даждь­богъ сын Перуновичъ. Тут вернулись в сад Боги извечные, стал их спрашивать удалой Даждьбогъ: «Вы скажите мне, где моя жёнушка? Куда скры­лась Марена-красавица»?

Отвечал Даждьбогу Великий Перунъ: «Слышал я от Сварога Небесного, что Маренушка мужа-то бросила, за Кащея по­шла, за Безсмертного».

Говорил тогда сильный Бог Даждьбогъ: «Надо ехать нам за угоною»!

Отвечал Перунъ: «Честь ли мне, хвала ль — за чужою женою да следовать? Ты езжай один за угоною. Ничего с них, Даждьбогъ, ты не спрашивай. Как застанешь ты их в чистом полюшке — отсеки у Кащея ты голову! А Марену ты сын, позабудь поскорей: ни к чему тебе эта кукушечка».

Поезжал Даждьбогъ за угоною. Как Марена Даждьбога увидела — наливала вина чару полную, заступала ему всю дороженьку.

Как увидел Марену могучий конь — тут же встал на дороге, как вкопанный. Стал коня стегать удалой Даждьбогъ, конь не слушает, не идёт вперёд.

- «Ах ты, волчья сыть, травяной мешок, ты чего подо мной встал, как вкопанный? Али ты разучился по полю ходить, али плёткой давно ты не потчевался»?

Тут сказала Марена Перуновичу: «Свет мой ясный, Даждьбоже могучий! Меня силой везёт царь Безсмертный Кащей! Выпей чару вина ты зелёного. Ой с великой тоски да с досадушки, ты залей горе горькое, славный мой Тархъ»!

Выпил чару Даждьбогъ — захотел ещё, наливал ещё — по другой «горит». Тут напился Даждьбогъ сразу допьяна и упал он на Землю на Матушку.

- «Велика власть да Хмеля могучего»! - рассмеялась Марена коварная.

И сказала Кащею:

- «Безсмертный Кащей, отсеки ты главу Тарху пьяному»!

Отвечал Безсмертный Маренушке: «Как Даждьбогъ меня из пещеры спас — я ему обещал три вины простить. Это будет прощение первое. Уговор заключили мы накрепко, нерушимо слово Кащеево»!

Тут Марена Даждьбога подхватывала и столкнула в колодец глубокий его — тот, что вёл в подземное цар­ство. И упал Даждьбогъ в царство тёмное.

Пробудился в провале Великий Бог, он вставал на ноженьки резвые и свистел молодецким он посвистом. Подбегал к провалу могучий конь. Опустился конь на колени свои и свой длинный хвост опустил в провал. Ухватился крепко Даждьбогъ за хвост, и на Землю Сырую поднялся он.

И вскочил он тогда на лихого коня, и поехал вновь по дороженьке. Вновь стоит на дороге Маренушка. Как увидел Марену могучий конь — тут же встал на дороге, как вкопанный. Стал коня стегать удалой Даждьбогъ, конь не слушает, не идет вперёд. Рассердился Даждьбогъ раздосадованный:

- «Ах ты, волчья сыть, травяной мешок, ты чего подо мной спотыкаешься? Али ты разучился по полю ходить, али плёткой давно ты не потчевался»?

Тут сказала Марена-красавица: «Дай коню отдохнуть, красный молодец. Слезь с коня, Даждьбогъ, и с уста­лости зелена вина выпей чарочку. Как день летний не может без Солнышка, так и я не могу без тебя, мой свет, не могу я есть, не могу и спать, ты залей вином горе горькое! Ой с великой тоски да с досадушки, ты залей горе горькое, славный мой Тархъ»!

Выпил чару Даждьбогъ — захотел ещё, наливал ещё — по другой «горит».

Тут напился Даждьбогъ сразу допьяна и упал он на Землю на Матушку.

- «Велика власть да Хмеля могучего»! - рассмеялась Маренушка грозная. И сказала Кащею: «Безсмертный Кащей, отсеки ты главу Тарху пьяному»!

Отвечал Безсмертный Маренушке: «Как Даждьбогъ меня из пещеры спас — я ему обещал три вины простить. Это будет второе прощение. Уговор заключили мы накрепко, нерушимо слою Кащеево»!

Тут Марена Даждьбога подхватывала и бросала его чрез своё плечо, как бросала его — приговаривала, пьяну голову по ушам секла:

- «Там, где был удалой добрый молодец — там горючий стань белый здесь камушек. Первый год пройдёт — ты лежи на Земле, и второй пройдёт — ты лежи на Земле, третий год пройдёт — ты сквозь Землю пройди, и низвергнись ты в царство подземное»!

Как тут конь Даждьбога несчастного побежал один ко Рипейским го­рам. Стал он бегать по саду по Ирию, и увидел коня Громовникъ Перунъ: «Не видать что-то сына родимого, не видать Даждьбога могучего. Знать случилось что-то неладное, знать, сестрица опять разгулялася»!

Тут Перунъ Громовержец коня оседлал и поехал по полю широкому. Переехал он лесушки тёмные, переехал поля Царачинские и доехал до камня горючего. Тут он камень горючий покатывал, а покатывал — приговаривал, теребил рукой правый чёрный ус:

- «Там, где был бел-горючий да камушек стань на месте том добрый молодец — молодой Даждьбогъ сын Перуновичъ! Стань ты, камень, такой, словно пёрышко»!

Тут Перунъ поднимал этот камушек, чрез плечо его перекиды­вал.

Там, где был бел-горючий да камушек — там вдруг стал удалой доб­рый молодец. И сказал Перуну Даждьбогъ пьяной: «Надо ехать нам за угоною»!

Отвечал Перунъ: «Честь ли мне, хвала ль — за чужою женою да следовать? Ты езжай один за угоною. Ничего с них, Даждьбогъ, ты не спрашивай. Как застанешь ты их в чистом полюшке — отсеки у Кащея ты голову! А Марену ты сын, позабудь скорей: ни к чему тебе эта кукушечка».

Тут вскочил Даждьбогъ на лихого коня и поехал по полю широкому. Не ковыль в чистом поле шатается — зашатался там добрый молодец, молодой Даждьбогъ сын Перуновичъ.

Доезжал он до речки Смородины, принагнулся он к быстрой ко реченьке, и вскричал Даждьбогъ громким голосом: «Кто тут есть на реке перевозчиком? Отвезите меня на ту сторону! Ой вы, Велесъ с Ягою Усоньшею! Накормите меня белым хлебушком, напоите вином меня допьяна»!

Отвечают Даждьбогу хозяева:

- «Что, Даждьбогъ, ходишь здесь, побираешься, аль забыл, как ходил ты на Велеса, как размахивал ты грозной палицей? Для тебя ничего не припасено! Ни к чему вина пить тебе с Сурицей — ты попей-ка воды из болотца»!

Говорил Даждьбогъ сын Перуновичъ: «Ну свезите меня на ту сторону! Проводите к горючему камушку, ко дворцу Кащея Безсмертного! Почему я ходил да на Велеса? Мне отец приказал: не ослушаться. Велеса я почитаю с Усоньшею, мы ведь дети родные Свароговы»!

Перевёз через речку Смородину Тарха сына Перуна Велесъ скотий Бог. На прощанье клубочек он вытащил и Даждьбогу радушно протягивал:

- «Ты, Даждьбогъ, за клубочком держи свой путь — приведёт сей клубочек к Безсмертному! Ну, а впредь на меня ты, дурак, не ходи: а не то дубиной попотчую»!

Поезжал Даждьбогъ за клубочком вослед и приехал он в царство Кащеево. Горы там в облака упираются и чертог там стоит между чёрных скал. То дворец Кащея Безсмертного: у дворца ворота железные, алой кровью они все повыкрашены и руками людскими подпёртые. А у стен дики звери вход сторожат, вкруг палат стоит с черепами тын. Увидала Даждьбога Маренушка и Кащею рекла с укоризною:

- «Не убил ты Даждьбога при случае — вот опять он к нам в гости пожаловал»!

Подходила она к Тарху близёшенько, поклонилась Даждьбогу «почтительно». Так сказала Марена Перуновичу: «Свет мой ясный, Даждьбоже могучий! Меня силой увёз царь Безсмертный Кащей! Выпей чару вина ты зелёного. Ой с великой тоски да с досадушки, ты залей горе горькое, славный мой Тархъ»!

Выпил чару Даждьбогъ — захотел ещё, наливал ещё — по другой «горит». Тут напился Даждьбогъ сразу допьяна и упал он на Землю на Матушку.

- «Велика власть да Хмеля могуче­го»! - рассмеялась Маренушка грозная. И сказала Кащею: «Безсмертный Кащей, отсеки ты главу Тарху пьяному»!

Отвечал Безсмертный Маренушке: «Как Даждьбогъ меня из пещеры спас — я ему обещал три вины простить. Это будет прощенье последнее. Уговор заключили мы накрепко, нерушимо слово Кащеево! Коль сойдёмся мы с ним ещё раз в бою, не уйдёт от меня удалой Даждьбогъ! Отсеку ему буйную голову, накажу твоего полюбовника»!

Тут сходила Маренушка в кузницу и сковала она пять железных гвоздей, поднимала Даждьбога за пазуху, приносила ко скалам Кавказским его.

И распяла Марена Перуновича, на скале его горемычного. Да забила в ногу железен ржав гвоздь, загнала его мощною палицей. В руки белые вбила она по гвоздю, а последний гвоздь обронила она. И ударила тяжким молотом Богу светлому в белое личико. Он облился да кровью горячею, ничего Тархъ не понял, был пьяненький.

Как была у Марены Свароговны Жива-Лебедь сестрица родимая. Говорила она да Сварогу-Отцу: «Дай прощенье мне, благословение полетать да по тихим по заводям, поиграть, погулять белой лебедью! Долететь мне до царства до тёмного, погостить у сестрицы Маренушки»!

Дал прощенье Сварогъ Живе-Лебеди. Полетела она ко Кавказским горам. Стала Лебедью белой погуливать, по горам она стала полётывать — и увидела Бога распятого, молодого Тарха Перуновича.

И сказала ему Лебедь белая: «Что, Даждьбогъ, протрезвел, смотрю? Али любишь ещё ты Маренушку, али сохнешь по ней, неприкаянный»?

- «Ой ты, милая Жива-Лебёдушка! Научило меня зелено вино: больше в рот не возьму окаянное, повишу-посижу тут, подумаю».

- «Молодой Даждьбогъ сын Перуновичъ! Коли так, то возьмешь ли в замужество? Я спасу от Смерти-Маренушки Тарха славного, Бога могучего»!

И сказал Даждьбогъ сын Перуновичъ: «Я возьму тебя замуж, Лебёдушка, Жива — дочь Сварога Небесного, не нужна мне больше Маренушка»!

И тогда Свароговна Лебедью полетела в Небесную Кузницу, доставала там клещи железные, отдирала клещами тяжёлыми от скалы Даждьбога могучего и расплавила гвозди все ржавые. Уносила Даждьбога Лебёдушка прочь из тёмного царства Кащеева ко Рипейским горам в светлый Ирий во сад. Оживляла Дажьбога живою водой и лечила раны кровавые, целовала в уста его сахарны.

И вернулся Даждьбогъ Тархъ Перуновичъ да к Богам, что так радостно встретили своего братца славного, храброго, - и устроил Сварогъ да почестей пир!

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ…