Махабхарата – величайший летописный памятник Культурного Наследия Древней Руси. Часть 24.
Автор:
Всеславъ
− соратник Родобожия.
В двадцать четвёртой части этой статьи мы продолжаем знакомство с Махабхаратой, осмысливая её Древние Славяно-Арийские образы. Перед началом чтения 24-й части этой статьи советую прочитать сначала её предыдущие части:
Разъяснение древних Славяно-Арийских образов.
Разъяснение образов, встречающихся в этой главе, даётся не в алфавитном порядке, а для удобства усвоения их смысла – в порядке их появления в тексте стихов.
Атхарван. В соответствии с Симфоническим Санскритско-Русским Толковым Словарём Махабхараты академика Б.Л. Смирнова (в дальнейшем, для краткости – ССРТСМ) разъяснение таково: Atharvan – Жрец огня и Сомы. Рассказывается, что Атхарван низвёл с Небес Огонь и принёс в жертву Сому.
Образное значение имени Атхарван таково: А – Асъ (Азъ – Богочеловек), Т – Твердо, Ха – Энергия Эволюции Прародителя, Р – Реце (Рекущий), В – Веды, Н – Ны (Наш), Объединённый образ: «Это наш Богочеловек, утверждающий Энергия Эволюции Прародителя и рекущий Веды».
Ашвасена. В соответствии с ССРТСМ: Aсva – конь, лошадь. Senа – войско в боевом порядке; отряд. Aсvasenа – конное войско.
Рассмотрим образное значение имени Ашвасена: Ашва – Гажва (Га – Путь, Жва – Жвачное (животное), т.е. жующий в пути), Се – Сие (Это), На – Наш. Совместив образы воедино, получим: «Это наш жующий в пути (конь)».
Айравата. В соответствии с ССРТСМ: Airаvata – имя одного из четырёх слонов, поддерживающих Землю. На нём ездит Индра (белый царственный слон счастья). Айравата значит «сын Ираванти», «иравант» — «напиток», «океан». Айравата вышел из молочного океана во время пахтанья океана Богами и асурами. Это также имя мифического змия, нага.
Образное значение имени Айравата таково: Айра – Аэро (Воздушный, Небесный), В – Веды, А – Асъ (Азъ – Божество в человекообразном теле), Та – То. Объединённый образ: «То – Ведающее Небесное Божество в человекообразном теле».
Пхалъгуна. В соответствии с ССРТСМ: Phаlguna – родившийся под созвездием Пхальгуни; эпитет Арджуны.
Рассмотрим образное значение имени Пхалъгуна: П – Покой, Ха – Энергия Эволюции Прародителя, Л – Люди, Ъ – Сотворяша, Гуна – качество Природы (невежество, страсть, благость). Совместив образы воедино, получим: «Человек, утверждающий Энергию Эволюции Прародителя и Гуну Покоя (Благости).
Кхандава. В соответствии с ССРТСМ: Khаndava – название леса в области Курукшетры. Лес был посвящён Индре и сожжён Арджуной с помощью Агни.
Образное значение слова Кхандава таково: К – Како (Каково), Ха – Энергия Эволюции Прародителя, Н – Ны (Нащ), Дава – Давать (Даровать). Объединённый образ: «То, что нам даровано как Энергия Эволюции Прародителя».
Шамбара. В соответствии с ССРТСМ: Сambara – имя Данава, побеждённого Индрой.
Рассмотрим образное значение имени Шамбара: Ш – Ширь (Безмерность), Амба – имя царевны; в нарицательном значении – «жаждущая смерти» (Бгижмы), Ра – Изначальный Свет Прародителя. Совместив образы воедино, получим: «Безмерно жаждущий смерти Изначального Света Прародителя».
КНИГА КАРНЫ.
Карна Парва, главы 61, 66.
ПОЕДИНОК ВЕЛИКИХ ЛУЧНИКОВ.
Санджайя сказал: «Государь именитый, —
Так были твои Кауравы разбиты.
Как молния мести, — достигнув накала, —
Оружие Арджуны грозно сверкало,
Но Арджуны лук, что был страшен и дивен,
Карна уничтожил: он выпустил ливень
Стремительных стрел, — оперило их злато, —
И, мощный, он лук расщепил супостата.
Оружье, что гибельным блеском сверкало,
Что рать Кауравов на смерть обрекало,
Оружье, вручённое Арджуне Рамой:
Карна от него да погибнет упрямый, —
Оружье, что мощью блистало военной,
Как Бога Атхарвана лук несравненный,
Оружье героя, подобное чуду, —
Карна уничтожил! И вот отовсюду
Твоих Кауравов послышались клики:
«Сей лук уничтожил Карна Солнцеликий,
И в Арджуну, гневным пылая гореньем,
Он стрелы метнул с золотым опереньем!»
Так Арджуна ринулся в битву с Карною:
То было воистину страшной войною!
Один — слоновидный, другой — слонотелый,
Сверкали, казалось, клыки, а не стрелы!
Казалось, что поле — от падавших с гневом
Безчисленных стрел — зашумело посевом.
Казалось, что поле войны непрерывным
Струящихся стрел заливается ливнем.
Казалось, что стрелы и день побороли,
Всеобщую ночь воздвигая на поле.
Те двое, что всё украшали живое,
Из рода людского те лучшие двое, —
Почувствовали Ратоборцы усталость,
Но с мужеством сердце у них не рассталось!
Следили за ними в Небесном Чертоге
Святые Мужи, Полубоги и Боги,
Смотрели и Праотцы, радуясь громко,
Как славно сражаются два их потомка.
А те, пламенея, сходились в сраженье,
Постигнув могучее вооруженье,
Искусно свои применяя приёмы:
Все тонкости битвы им были знакомы!
То мнилось: Карна, сын возничего гневный,
Одержит победу в борьбе многодневной,
То Арджуна, мнилось, короной венчанный,
Врага одолеет отвагою бранной.
Той битвы жестокостям невероятным
Дивились мужи в одеянии ратном.
Распался весь мир в эти дни на две части:
Все звёзды Небесные ждали, чтоб счастье
Досталось Карне, а земные просторы, —
Леса, и поля, и долины, и горы, —
Для Арджуны быстрой победы хотели.
Повсюду в земном и Небесном пределе
И Боги и люди кричали пристрастно:
«Карна, превосходно!», «Арджуна, прекрасно»!
Земля сотряслась: на истоптанном лоне
Шумели слоны, колесницы и кони.
Из глуби Земли выползал постепенно
Опасный для Арджуны змей Ашвасена.
Его существо было гневом объято:
Сжёг Арджуна мать Ашвасены когда-то.
И змей, увидав Ратоборцев деянья,
Подумав, что время пришло воздаянья,
В стрелу превратился на поприще брани
И вот у Карны оказался в колчане.
Тогда потемнело вблизи, в отдаленье:
Вселенную стрел закрывало скопленье.
Земля из-за их густоты совокупной
Для Витязей сделалась труднодоступной.
И Сомаки, и Кауравы от страха
Тряслись при смешении ночи и праха,
Во тьме, что возникла от стрел быстролётных,
Дрожали воители ратей безсчётных.
Сходясь, расходились противники снова:
Устали два тигра из рода людского!
Двух лучников лучших, блиставших отвагой,
Обрызгали Боги сандаловой влагой,
Небесные девы прелестной гурьбою
По тропам надмирным приблизились к бою,
Повеяли пальмовыми веерами,
А Индра и Сурья, восстав над горами,
Простёрли к тем Витязям лотосы пальцев
И вытерли потные лица страдальцев.
Карна, оперёнными стрелами мучим,
Поняв, что не справится с мужем могучим,
Решил: он метнёт среди гула и воя
Стрелу, что берёг для последнего боя.
Он вынул стрелу, что врагов устрашала
И чье остриё — как змеиное жало.
Она обладала губительным ядом;
Лежал порошок из сандала с ней рядом;
Её почитали, как страшного духа…
Карна тетиву натянул вплоть до уха,
Прицелился в Арджуну грозной стрелою,
Недавно змеёй извивавшейся злою,
Стрелою, чьим предком был змей Айравата.
Теперь обезглавит она супостата!
Весь мир засветился, всем людям открытый,
И с неба посыпались метеориты.
Увидев змею, засверкавшую в луке,
Миры вместе с Индрой заплакали в муке:
Не ведал Карна то, что видели Боги: 
Змея превратилась в стрелу силой Йоги!
Царь Мадров, возничий Карны, — молвил Шалъя:
«Твою, мощнорукий, предвижу печаль я,
Метни в сына Кунти стрелу поострее,
А этой достичь не дано его шеи».
Карна возразил ему, ярость являя,
С огромною силой стрелу направляя:
«Безчестье — стрелу устанавливать дважды.
Мне это не нужно, — да ведает каждый»!
И в голову Арджуны, яростью вея,
Метнул он стрелу — сокровенного змея.
Сказал: «Ты погиб, о Пхалъгуна, Багряный»!
Стрела, точно пламень прожорливый, рьяный,
Взвилась, понеслась по Небесным просторам,
Как волосы, их разделила пробором,
И был всеми грохот стрелы той услышан.
Увидел её, огневидную, Крышень,
Ужасную, — смерти предвестье, — зарницу,
И быстро ударом ноги колесницу
Он в землю на локоть вдавил, и пригнулись
К земле скакуны, — и на ней растянулись!
Все Боги Небес – следя за стрелою,
Могучего Крышня почтили хвалою,
Речами они огласили пространство,
Цветы ниспослали — героя убранство.
Послышались также и львиные рыки:
Он, демонских сил сокрушитель великий,
Свою колесницу, — сей славный возница, —
Заставил на локоть во прах погрузиться,
И цели стрела не достигла желанной,
Но с Арджуны сбила венец несказанный.
Прославленный всюду людьми и Богами,
Украшенный золотом и жемчугами,
Сияющий пламенем чистым и грозным,
И солнечным светом, и лунным, и звёздным, —
Сварогомъ, Родителем нашей Вселенной,
Для Индры венец был создан драгоценный,
А Индра, суровый Глава над Богами,
Вручил его Арджуне, ибо с врагами
Богов, — бился с бесами Арджуна юный.
Ни Шивой, ни влаги Владыкой Варуной,
Ни Богом Куберой, Богатства Таящим,
Ни палицей и не трезубцем разящим,
Ни воинской мощью, ни славой Небесной
Венец ещё не был низринут чудесный,
А ныне Карна его сбил при посредстве
Коварного змея, желавшего бедствий.
Красивый, блестящий, пылающий, сбитый
Не острой стрелой, а змеёй ядовитой,
Свалился венец: за высокой горою
Так падает Солнце вечерней порою.
Змеи ядовитая, злобная сила
Венец с головы сына Кунти свалила, —
Как будто бы Индра, громами играя,
С горы, многоплодной от края до края,
Сбил быстрой стрелой громовою вершину!
И небо, и землю, и моря пучину
Стрела содрогнуться заставила в муке,
Казалось, что были расколоты звуки,
Над миром такие гремели раскаты,
Что трепетом были все люди объяты,
Но Арджуна, снова готовый к деянью,
Прикрыв свои волосы белою тканью,
Казался горой, над которой с востока
Рассвет разгорается утром широко, —
И радостно мир озаряется сонный…
Да, был он горой, но с вершиной снесённой!
А змей Ашвасена, явивший подобье
Стрелы в этом гибельном междоусобье
И к Арджуне давней враждою палимый,
Вернулся, венец сокрушив столь хвалимый.
Он сжёг, он разбил сей венец, чьи каменья
И злато сверкали сверканьем уменья,
И молча опять оказался в колчане,
Но, спрошен Карною, нарушил молчанье:
«Неузнанный, был я тобою направлен, —
Поэтому не был наш враг обезглавлен.
Вглядевшись в меня, ты метни меня снова
С твоей тетивы, и даю тебе слово,
Что Арджуну без головы мы увидим:
Недаром мы оба его ненавидим».
Карна, чей отец величался возничим,
Спросил: «Кто ты есть, со свирепым обличьем»?
«Я змей, — молвил змей, — я возмездья желаю,
Я к Арджуне давней враждою пылаю:
Он сжёг мою мать. Но погибнет Багряный,
Хотя бы сам Индра ему был охраной.
Внемли мне, Карна, и взлечу я крылато,
Взлечу и убью твоего супостата»!
Карна: «Не надеюсь на силу другого.
В бою моя доблесть — победы основа.
Пусть Арджун убить мне придётся десятки, —
Вторично стрелу не пущу в этой схватке.
Усилья умножу и ярость утрою,
Врага уничтожу другою стрелою,
Другой, змеевидной, врага поражу я, —
Ступай же, подмоги твоей не прошу я».
Но змей-государь недоволен был речью
Карны — и последовал битве навстречу.
Он принял свой истинный облик змеиный, —
Да гибели Арджуны станет причиной!
Открылся предательский замысел Крышню.
«Арджуна, — сказал он, — твой недруг давнишний
К тебе устремился, возмездье лелея.
Убей же, о мощный, огромного змея».
Так Арджуне Крышень сказал справедливый.
Спросил его лучник, владевший Гандивой:
«О, кто этот змей, что ко мне, крепкогрудый,
Спешит ныне сам, словно в когти Гаруды»?
А Крышень: «Когда, Богу Агни служенье
Свершая, ты леса устроил сожженье,
Стрелою змею поразил ты во гневе,
Но сын, у неё пребывавший во чреве,
Ушёл из горящего леса Кхандавы.
Теперь, — многоликий, жестокий, лукавый, —
Летит он, пугая сжигающим взором, —
Иль огненным с неба упал метеором?
Смотри же, Арджуна, цветами увитый:
Тебя уничтожить решил ядовитый».
Снял Витязь гирлянду, сверкавшую пёстро,
Шесть стрел он уставил, отточенных остро,
Метнул их, — и змей, ему зла не содеяв,
Распался на шесть уничтоженных змеев.
Так страшного змея убил Венценосный!
Склонясь к колеснице своей двухколёсной,
Из праха извлёк её Крышень могучий,
И наидостойнейший и наилучший.
Тогда десять стрел, хорошо заострённых,
На камне отточенных и оперённых
Павлиньими перьями, в Арджуну целясь,
Направил Карна, — но они разлетелись
И Крышня поранили, падая глухо.
Но Арджуна лук натянул вплоть до уха,
Уставил стрелу, что врагу угрожала,
Как сильной змеи ядовитое жало.
Стрела, видно, смерти Карны не хотела:
Она сквозь доспехи вошла в его тело,
И, выйдя, безсильно поникла в унынье,
И были в крови её перья павлиньи.
Как змей, потревоженный палкой бродячей,
Карна раздосадован был неудачей.
Как змей, выпускающий капельки яда,
Он выпустил стрелы, — чужда им пощада!
Двенадцатью Крышня пронзил он сначала,
И в Арджуну сто без единой попало,
Потом поразил он Пандава и сотой, —
И начал смеяться, довольный работой.
Арджуна от смеха врага стал жесточе
И, зная, где жизни его средоточье,
Как Индра, сражавшийся с демоном Балой,
Пустил в него стрелы с их мощью двужалой.
Они, — девяносто и девять, — той цели
Достигнув, как скипетры смерти, блестели.
Когда они тело Карны поразили,
Карна задрожал в разъярённом безсилье.
Не так ли дрожит и гора от удара
Стрелы громовой, что грозна, словно кара?
Упали доспехи, что гордо блестели, —
Усердных, искусных умельцев изделье, —
Упали и вдруг потускнели от пыли:
Их Арджуны острые стрелы пробили.
Когда, среди гула, возникшего в мире,
Остался Карна без доспехов, — четыре
Стрелы в него Арджуна быстро направил,
И Солнцем рождённого он окровавил,
И тот ослабел, будто чуждый здоровью
Несчастный, что харкает жёлчью и кровью.
Сын Кунти, безстрашный на поле сраженья,
Из лука, округлого от напряженья,
Прицелился в жизни его средоточье, —
Да станет от стрел она сразу короче.
От стрел, развивавших ужасную скорость,
Карну одолела тяжёлая хворость,
Горой он казался, где залежи охры
Дождями размыты, — и высился, мокрый
От красных потоков, бегущих с вершины!
Вновь Арджуна, в этих боях неповинный,
Метнул в него стрелы: прожгли бы и камень
Те скипетры смерти, одетые в пламень!
Пронзил он Карну, Кауравов опору,
Как Бог семипламенный — древнюю гору.
Карна без колчана и лука остался,
Он, мучимый болью, дрожал и шатался,
И вдруг застывал, неподвижный, и снова,
Изранен, удара он ждал рокового.
Но Арджуны ярость погасла былая.
Он медлил, врага убивать не желая.
Тогда ему Крышень сказал возбуждённый:
«Чего же ты медлишь, для битвы рождённый?
Боец о пощаде к врагам забывает,
Он даже и тех, кто ослаб, — убивает,
А если убьёт неразумных, — по праву,
Разумный, и честь обретёт он, и славу.
Великий Воитель, твой недруг давнишний,
Да будет убит, а сомненья – излишни,
Не то к нему силы вернутся, быть может,
И Витязь, окрепнув, тебя уничтожит.
Как Индра, Небес Повелитель, — Шамбару,
Его ты пронзи — и сверши свою кару».
«Да будет, как ты говоришь, повелитель»! —
Так Арджуна Крышня почтил, и Воитель
Карну поразил безподобной стрелою,
Как демона — Индра, окутанный мглою,
Осыпал он стрелами кары и мести
Карну с лошадьми и возницею вместе.
И стрелы, как облако чёрного цвета,
Внезапно закрыли все стороны света.
Карна, крепкогрудый и широкоплечий,
Облитый калёными стрелами в сече,
Казался горой, где листва трепетала,
Где тихо дрожали побеги сандала,
Где шумно цвели на вершинах и скалах
Деревья со множеством листиков алых,
Где ветви вздымала свои карникара
С цветами, что были краснее пожара.
Карна, сонмом стрел обладавший когда-то,
Сверкал, словно Солнце во время заката,
Лучи его — острые стрелы, и близко
Сверканье его красноватого диска.
Но стрелы Карны, что, казалось, как змеи
Огромные, жалили злее и злее, —
Погибли от стрел сына Кунти, как тучей
Закрывших весь мир своей тьмою летучей.
Карна, свою боль, на мгновенье развеяв,
Метнул двадцать стрел — двадцать яростных змеев:
Двенадцать вонзил он в Арджуну, а восемь —
В премудрого Крышня, чей ум превозносим.
Из лука, что грозно гремел, потрясая
Окрестность, как Индры стрела громовая,
Задумал направить сын Кунти правдивый
Стрелу, что сравнима с оружием Шивы.
Но Кала, невидимый, сильноголосый,
Воскликнул: «Твоей колесницы колёса
Поглотит Земля, о Карна, ибо скоро
Придёт твоя смерть, Кауравов опора»!
(Телёнок Жреца был Карною случайно
Когда-то убит; рассердясь чрезвычайно,
То Жрец проклял Карну: «Твоя колесница
Да в Землю во время войны погрузится»!)
И то колесо колесницы, что слева,
Земля начала поглощать, ибо гнева
Светого должно было слово свершиться,
И стала раскачиваться колесница!
Не так ли Свещенное дерево в Храме
Дрожит на дворе всей листвой и цветами?
Карна всем своим существом удручённым
Забыл об оружии, Рамой вручённом.
Его одолела в сраженье усталость, —
Меж тем колесница Землёй поглощалась.
Оружье, вручённое Рамой, забыто,
Стрела со змеиною пастью разбита,
Дрожит колесница, подвластна проклятью, —
И вот, окружённый поникшею ратью,
Карна пред соратниками и врагами
Стал жаловаться, потрясая руками:
«Гласят Мудрецы: «Будет Дхармой поддержан,
Кто Дхарме — Закону и Долгу — привержен».
Ничто меня, верного Ей, не порочит,
Но Дхарма в несчастье помочь мне не хочет»!
Ослабленный, он так говорил о Коне.
Шатались его колесничий и кони.
Он стал неуверенным в каждом движенье,
И Дхарму — свой Долг — порицал он в сраженье!
Метнул три стрелы в сына Кунти, а следом —
Семь новых направил, подверженных бедам,
И стал он смеяться, узрев свою меткость.
Но Арджуна выбрал семнадцать на редкость
Ужасных, пылающих, змееподобных,
И выпустил их, уничтожить способных.
Карну поразив, наземь рухнули стрелы.
Карна содрогнулся, но, стойкий и смелый,
Стал снова уверенным в действиях мужем, —
Стал действовать Рамой вручённым оружьем.
Но Арджуна тоже родился для битвы!
Заклял он стихами Свещенной Молитвы
Свой лук, что в сраженье разил супостата, —
Оружье, врученное Индрой когда-то, —
И стрел своих ливень обрушил жестокий:
Так Индра дождей низвергает потоки, —
И пред колесницей Карны засверкали
Те стрелы, соперничавшие в накале.
Карна не смутился пред мощью железной, —
Разбил их и сделал их мощь безполезной.
Сын Кунти услышал от Крышня-Провидца:
«Сын Радхи , — смотри, — твоих стрел не страшится.
Сварога Оружье теперь примени ты»!
Свещенными Мантрами лук знаменитый
Сын Кунти заклял, — и стрела за стрелою
Облили Карну дождевою струёю.
Но скорость и стрелы Карны развивали, —
И сына Панду тетиву разорвали.
Потом тетиву, ударяя, как плетью,
Они разорвали вторую и третью,
Четвертую с пятой, шестую, седьмую,
Восьмую, — летели они не вслепую,
Девятую тоже с десятою вместе!
Запасом в сто стрел обладая для мести,
Не думал сын Радхи, презревший обманы,
Что сотней тетив обладает Багряный.
А тот, будто смертному радуясь бою,
Одну тетиву натянув за другою,
Карну обливал сонмом стрел с остриями,
Одетыми в злато и мечущих пламя,
Карна разбивал тетиву, но тугую
Натягивал Арджуна быстро другую.
Дивился Карна быстроте этой смены:
Так Витязь не действует обыкновенный!
Но всё же, Воитель с отважной душою,
Карна превосходства достиг над Левшою .
Тогда крикнул Арджуне Крышень-Возничий:
«Ты видишь ли, Завоеватель Добычи,
Что враг превзошёл тебя яростью злою?
Срази же его наилучшей стрелою»!
Сын Кунти решил, что врага безпощадно
Сразит он стрелой, изготовленной ладно
Из горной скалы, — чтобы в сердце вонзилась!
Но тут, наконец, колесом погрузилась
В суровую Землю Карны колесница, —
А смерть над Карною спешит разразиться!
Тогда, со своей соскочив колесницы,
Её приподнять порешил сын возницы.
Двумя колесо обхватил он руками,
И Землю обширную, с материками
Семью, с родниками, с травою густою,
Приподнял на уровень он, высотою
В четыре перста. И, от ярости плача,
Он крикнул: «Постигла меня неудача,
Помедли, о Арджуна Багрянолицый,
Дай вытащить мне колесо колесницы!
По Воле Богов оно в прахе увязло, —
Коварств и предательств не делай мне на зло!
Ведун и Отшельник — Блюститель Науки,
И Витязь, сложивший почтительно руки,
Чьи выпали стрелы, кольчуга разбилась,
Готовый противнику сдаться на милость, —
Пощады, пощады достойны те трое,
О Арджуна, в них не стреляют Герои!
Не ищет Герой для убийства предлога,
А ты же Герой, — так помедли немного!
Ослаблен, подбитой подобен я птице,
А ты возвышаешься на колеснице.
Меня пощади ты, покуда из праха
Не вытащу я колесницу без страха.
Я знаю, — ты Рода Великого Витязь.
И Крышень и ты — оба к благу стремитесь.
Ты Кона и Долга припомни веленье, —
Помедли мгновенье, помедли мгновенье»!
